священника, который есть у нас в хосписе. Она не была воцерковлена. Я рассказывала немного про него, какой он человек, и что она может при желании просто познакомиться с ним, поговорить так, как она говорила со мной – в первую очередь как с человеком, а не как со священником. Она согласилась, и они нашли общий язык друг с другом.
Спустя некоторое время я дала ей пример из собственной жизни, как мне легко стало после того, как я исповедалась перед лицом Христа о темном в своей душе. Она внимательно слушала и потом решила сама так поступить.
После ее встречи с нашим священником и ее исповеди она мне говорила с сияющими глазами: «Знаешь, удивительно, как будто реально огромный камень свалился с моей души, сейчас никакой обиды нет!»
Уметь слышать
Владыка рассказывал о своем друге-священнике. Однажды этот священник вошел в свой маленький храм и увидел старика, который сидел там долго-долго и вроде бы ничего не делал. Он просто сидел: не перебирал четки, даже губы его не шевелились. И священник спросил: «Дедушка, что ты здесь делаешь?» А старик с сияющими глазами ответил: «Я смотрю на Него, а Он на меня, и нам так хорошо вместе!» Владыка часто вспоминал этот случай, потому что для него это было сутью созерцания, сутью молитвы: «Я смотрю на Него, а Он на меня, и нам так хорошо вместе». Без слов, в молчании, безо всего – просто встретиться, как с Другом, и побыть вместе.
Но вернемся к молчанию. Способность молчать играет огромную роль во всякой встрече и с человеком, и с Богом. Встреча с Богом не подразумевает, что говорим только мы. Тем не менее мы чаще всего не ожидаем, что будет какой-то ответ, а молимся: говорим, говорим, говорим… И не умеем глубоко молчать, чтобы услышать то, что отвечает Бог. Вот что пишет владыка о встрече, в том числе и с Богом: «Встреча не означает одностороннюю речь с нашей стороны. Беседуя, мы не только высказываемся, но и выслушиваем то, что имеет сказать собеседник. А для этого надо научиться молчать: хотя этот момент и кажется пустяком, он очень важен» [55].
Итак, ответ можно услышать только в молчании. Однако иногда, даже если мы молчим, ответа как будто нет, Бог не отвечает, Он словно нас не слышит. Но Бог есть всегда, Он слышит нас постоянно, просто порой молчит. Владыка говорил, что отсутствие немедленного ответа бывает по разным причинам. Например, потому, что Бог хочет, чтобы мы вгляделись в себя, или чтобы научились молчать еще глубже, или потому, что Он доверяет нам бороться самим, или потому, что мы еще не готовы к Его ответу, не готовы к встрече с Ним: ведь, как неоднократно говорил и писал владыка, каждая встреча – для нас суд.
Владыка считал, что кажущееся отсутствие Божие – это тоже реальность общения с Ним (порой очень полезная!). Оно тоже говорит о наших с Ним взаимных отношениях. Очень важно помнить, что Бог – так же, как и мы, – свободен прийти или уйти в любой момент. Свобода эта имеет огромнейшее значение! Ибо она является признаком и неотъемлемым свойством подлинных взаимных отношений. Если субъективно Господь отсутствует – это тоже свидетельствует об отношениях с Ним, которые вроде бы сейчас и не близкие. Обращаясь к Богу, мы часто (и скорее всего, неосознанно) подразумеваем что-то в таком роде: «Вот, я стою перед Тобой. Давай, скажи мне хоть слово! Ну что Ты молчишь?» Но это же не дружеские отношения! Когда есть настоящая дружба, мы даем другу свободу: быть с нами или отдохнуть от нас и какое-то время к нам не приходить.
В этой связи владыка дает нам примерное молитвенное обращение ко Христу: «Если Ты молчишь, то я не буду сердиться, потому что я и сам постоянно так делаю». И поясняет: «Мы часто молимся, воображая, что мы уже находимся в Царствии Божием, что мы уже принадлежим Божией семье, что мы уже среди тех, кто могут ликовать в Его присутствии. Как часто должны бы мы отдавать себе отчет, что всей своей жизнью мы ушли из этого Царства, что в нашей жизни Бог не Царь, Он не Господь, Он не Хозяин, Он даже не Друг, Который в любую минуту может постучаться и ради Которого мы способны все забыть» [56].
И еще одна молитва владыки: «Господи, дай мне быть в Твоем присутствии. Если Ты захочешь, чтобы я познал, что Ты здесь, – тогда я Тебя благословлю и поблагодарю Тебя. А если нет, я приму это как то, что я сам делаю, как я все время поступаю с Тобой».
В действительности сами-то мы очень часто проходим мимо Христа! А хотим от Него немедленного ответа: раз уж я стою перед Тобой, говори со мною. Давайте подумаем: сколько времени в течение дня мы бываем со Христом? Или как часто читаем Евангелие? Обычно очень мало! Если так, то следует покаяться в том, что мы так слабо хотим общаться с Ним по-настоящему.
Кроме того, чтобы быть подлинными, настоящими, реальными, есть еще одна важная черта – трезвость. Владыка говорил, что трезвость – самая настоящая черта православной духовности. «Мы призваны в этой жизни быть носителями Святого Духа; в нас должна бы ликовать вечная жизнь. Божия жизнь должна сиять в нас через край восторгом, любовью, творческим вдохновением. Но как часто мы ищем вдохновения, опьянения в чем-то другом – в вещественном вине, которое дает человеку иллюзию, что ему хорошо, что он крепок, что он силен, что ему море по колено, что горе отошло, что он вошел в мир, где все ему доступно, где он – царь, где он властен. И еще чаще мы опьяняемся всем тем, чем подменяем Бога, и тем, на что опираемся, чтобы жить: потому что чем-то надо жить. Нельзя жить без вдохновения – и вот, люди упиваются: упиваются всем доступным, стараясь чем-то заменить истинное вдохновение, которое не приходит» [57].
Открытость сердца
Вот как много требуется для подлинной встречи, для настоящей дружбы! И, конечно, еще нужна открытость сердца. Но именно ее мы боимся: боимся страдания и сужаем, закрываем свое сердце. Мы уже говорили о кораллах: одни из наиболее уязвимых живых существ, они создают вокруг себя защитный панцирь. Однако для человека эта защищенность, закрытость равна смерти. Дам вам пример. У нас
